Два мира: совершенно, казалось бы, светский мир PR и чопорный, чурающийся всего инородного мир Русского Православия. Чем они могут заинтересовать друг друга? У специалистов по PR интерес может быть двоякий: исторический и познавательный, с одной стороны, и интерес сотрудничества, с другой. С последним совпадает, на мой взгляд, единственный, но жизненный интерес Православия в этом вопросе.
Особенности сегодняшнего PR в России связаны со вторичной сменой нашей страной в пределах одного столетия образа своего существования, и не только в плане экономики, но и в плане принципов общения, мотивировок поведения, этических ценностей, установок индивидуума по отношению к социуму. Во-первых, несмотря на грандиозные масштабы и тотальную решимость, с которыми осуществлялась пролетарская революция, даже этот переход не все старое уничтожил в умах и сердцах людей, а обратный переход - тем более. Во-вторых, эти сдвиги по-разному повлияли на судьбу каждого отдельно взятого индивида. В результате мы имеем полное отсутствие механизмов взаимопонимания. В условиях такой коммуникативистики отстройка любого PR по западным технологиям проблематична.
Чем именно в таких условиях Русская Православная Церковь (далее - РПЦ) может помочь отечественному PR-мену? Прежде всего заметим, что если нечто похожее на PR близко культуре Православия, то десять веков Русского Православия вводят нас в два тысячелетия Православия Греческого. А эти два тысячелетия Восточного Православия соединяют нас с историей Ветхого Завета. Итого у нас за спиной оказывается несколько тысячелетий культивируемого PR!
Например, монастырь Св. Мученицы Екатерины на горе Синай принадлежит грекам никак не раньше, чем с V столетия. Военной, физической силой этого не добьешься. Это плод политики, причем, в старомодном и отнюдь не ругательном значении этого термина, и изысканно практикуемого PR. Автору этих строк посчастливилось лично от нынешнего настоятеля монастыря получить серебряное колечко, освященное на пальце Св. Мученицы. Причем право на получение такого колечка имеет всякий паломник, посетивший Синайскую гору. Чем это не классический PR-акт!
Таким образом мы небезосновательно можем предположить, что отечественный PR-мен имеет возможность не считать местом рождения PR Америку, а временем - 30-е годы ХХ века, а может вместе с зарубежными коллегами проникнуть в поисках прародителей PR в глубь тысячелетий, обратившись к Ветхому Завету и сочинениям Отцов Церкви. Через это отечественный PR снимет с себя налет пластиково-компьютерно-интерфейсно-сканерной и прочей стерильно-американизированной улыбчивости-без-причины и овеется ароматами настоящей европейской и отечественной культуры.
Другая причина, почему стоит дружить с Православием, состоит в том, что, занимаясь PR под гнетом большевизма, не имея никакой возможности для маневра в этой области, РПЦ в лице недобитого духовенства должна была заниматься как никак все тем же душепопечением и отправлять свои пастырские обязанности в условиях упомянутой выше тотальной советской бессмыслицы, потери ориентиров человечности, отсутствия приличных формализмов высказываний и поведения. Поскольку в каждой конкретной ситуации перед батюшкой был живой человек, которого сообразно пастырской этике нельзя было не понять, а поняв, - не простить богоразумно, батюшке приходилось крутиться, а заодно приобретать опыт первоклассного коммуникативиста. Этот опыт сегодня, когда появились все возможности для всяческих маневров, казалось бы, стоило поставить на службу PR. Однако, каждый согласится, что почему-то PR-практика РПЦ отстает от потребностей момента, что может и должно послужить предметом сотрудничества церкви и общества в лице специалистов PR.
Сэм Блэк утверждает, что «Public Relations - это искусство и наука достижения гармонии посредством взаимопонимания, основанного на правде и полной информированности». Говоря о целях PR, он также указывает, что двустороннее общение, проводимое в этих целях, должно «выявлять общие представления или общие интересы». Библейская, ветхозаветная духовность есть практикум или тренинг открытости очень высокого порядка. Дело в том, что библейская открытость есть открытость человека не перед человеком, а перед всевидящим Богом. «Ходи перед Богом», как первый из праведников на Земле Енох, а все уклонения твоей несовершенной человеческой воли Бог уж как-нибудь приведет в согласование со своей Божественной волей. Убедил же Он честного до богоборчества беглого пророка Иону проповедовать невзлюбленной им Ниневии. Иона спорил с Богом, не хотел творить Его волю, но наказанию Божию был открыт, чем его и избежал. В этом логика Ветхого Завета. Вообще существует достаточно экстравагантное мнение, которое состоит в том, что настоящая вера не обретается без богоборчества. Основано оно на таких историях Ветхого Завета как борьба Иакова с Богом, сокрушившим ему ребро, или история бурного и неистового Ильи Фесвитянина, которому, спрятав его в расщелине скалы, Бог вынужден был явить Себя «в гласе хлада тонка» (веянии тихого ветра), чтобы переломить представление о Себе ревностного своего служителя, или на рассказе о праведном Иове, которому «гармония посредством взаимопонимания, основанная на правде и полной информированности» была дороже факта потери или непотери земного благополучия. Вообще, открывшись, упразднившись, покаявшись перед Богом можно было не только восстановить, но и преумножить полноту богообщения и попечения Божия о себе. Это, пожалуй, главный этический принцип Библии, который, понимаем мы это или нет, пронизывает собой всю христианскую культуру.
Мы имеем основание принять как факт, что культура внутренней честности, открытости, взаимопонимания, «выявления общих представлений и интересов», к которой мы можем приобщиться через библейско-православную традицию, глубже, чем то, что дадут нам западные пособия по PR и университетские курсы, принадлежащие к той культуре, сила и слабость которой состоит в формализованности человеческих отношений, их принципиальной поверхностности или в лучшем случае целомудренно спрятанной за теми же формализмами глубиной.
В серьезном современном PR принцип честности порождает одну очень интересную этическую и, я бы сказал, философскую установку: не создавать «дутых» имиджей, а выявлять и заставлять работать скрытый потенциал клиента. Однако в силу незрелости современного PR данная установка недостаточно четко проводится в PR-акциях. Особенно это касается PR-работы во время избирательных кампаний. Специалисты по PR, работающие с кандидатом на тот или иной пост, может быть и стараются задействовать его скрытые резервы (правда, клиенты у нас в стране, похоже, упорные), но на избирательный корпус смотрят как на некое досадное недоразумение, на инертную массу, свойства которой якобы давно просчитаны и известны, как на некое «чудище обло, озорно, огромно, стозево и лаяй», норовящее вдобавок не за того, за кого нам, умным людям, надо, проголосовать. То есть, если специалисты по PR и стремятся вызвать искру взаимопонимания между своим заказчиком и его аудиторией, то запустить в чреватое непредсказуемостями плавание саморазвития и личностного роста они пытаются только первого. Электорат же в подсознании специалистов по PR и в подтексте концепций разрабатываемых ими избирательных кампаний остается безмозглым быдлом, за что, разумеется, и мстит. Это говорит о том, что сами
Личностей, способных «упраздняться» и «открываться» перед целым народом, в корпусе специалистов по PR нет.
Можно, конечно, сказать, что если бы такой специалист и нашелся, то логика жизни выдвинула бы его на место клиента. Важно другое: солдатами, героями и вождями не рождаются - ими становятся. Если цивилизованное человечество и мы, россияне, в частности и начинаем перерастать потребность быть водимыми харизматическими лидерами (в чем позволим себе усомниться), то координаторы общественного согласия всегда будут нужны. И эти координаторы никогда не будут таковыми по гамбургскому счету, если на их вооружении останутся технологии только манипуляционного порядка, и они не научатся подобно героям Ветхого Завета Моисею, Иисусу Навину, пророку Илье разговаривать с обществом лицом к лицу, как живой с живым, как непредсказуемый с непредсказуемым. И если таковых лидеров у нас нет, то PR, входя во внутренний лабораторный диалог с древнейшими культурными системами, имеет возможность, ограничиваясь предписанными ему его сутью рамками формализма, невмешательства, лояльности и аполитичности, создать ту питательную среду, в которой могут раскрыться таланты будущих координаторов общественного согласия человечества.
То, что PR и у новозаветной церкви есть, следует из ее истории. Вдохновенная проповедь горстки апостолов и их учеников наводнила могучую империю приверженцами новой веры, которые изнутри расшатали ее идеологический и религиозный строй, заложили основы новой всемирной цивилизации. Уже во времена первоначальные и, по общему мнению, наиболее воодушевленные церковь знала идеальную схему проповеди, то есть могла бы, не слишком опираясь на харизму, работать профессионально с точки зрения PR. «По всему видно, афиняне, что вы люди особенно набожные (комплимент-затравка), среди ваших храмов я видел алтарь неведомому Богу, - говорил апостол Павел в ареопаге, - вот этого-то Бога, которого вы, не ведая, чтите, я проповедую вам». Общие основания, общие представления выявлены, задействованы - лучше этой двучленки еще никто ничего, на мой взгляд, не придумал.
В гораздо менее раскрепощенные времена Византийской Империи специалисты по церковному PR занимались своей репрезентативной миссией, также ориентируясь по собеседнику, по ситуации. Так, согласно легенде, посланцев князя Владимира они сумели пленить красотами богослужения, другим могли рассказать о философских или этических глубинах православия - короче, по ап. Павлу же, «всем были вся, да яко неции спасутся».
Ошеломляющим образом проявляется сила церковного PR и в русской церкви в ХХ веке. Дело в том, что после революции к многочисленным приходам в Америке и разбросанным по всему миру посольским церквам прибавился мощный поток церковной диаспоры Великого Исхода. Постепенно по всему миру образовались приходы, епархии, строились храмы, оформились три новые юрисдикции в составе разделенной (увы или к счастью?) русской церкви. В разбросанных по всему миру русских приходах независимо от юрисдикции (деление на юрисдикции произошло по мотивам культурно-политического порядка) треть (!) прихожан составляют так называемые конвертиты или обращенные в православие из других религий и исповеданий. Отметим две вещи. Другие православные церкви, находящиеся в рассеянии, конвертитов практически не имеют, а те новообращенные прихожане Русской Церкви отнюдь не являются балластом. Это люди серьезные, грамотные, убежденные, стойкие. Многие из них, не говоря по-русски, поют на клиросе по церковно-славянским книгам. Замечательно то, что подобный проповеднический успех сопутствует и тем приходам, которые, блюдя свою русскость в инославном мире, к успеху этому не стремятся. Сравним с принципом, прописанным в различных кодексах специалиста по PR: гонорар специалиста по PR не может быть обусловлен достижением какой-либо конкретной цели.
Нам важнее другое. Православное зарубежье сумело, правильно поняв свою суть, органично вписать себя в культурную и религиозную жизнь Вселенной, значительным образом ее обогатив. При этом использовалась PR-практика «достижения гармонии посредством выявления общих представлений или общих интересов», которая а) исключает насилие хотя бы над одним из участников поиска согласия и гармонии, б) требует от каждого уступчивости и работы ума и сердца по переименованию сущего в несущее (неприемлемого в приемлемое), в) достигнутая таким путем гармония (называемая соборностью) известна с апостольских времен и прочна в отличие от, например, тоталитарных систем, которые так долго не живут. Особо подчеркнем, что обозначенные буквами а) и б) пункты представляют собой чисто PR-овский принцип минималистического прагматизма. Именно с ним, а не с обрядоверческим фанатизмом стоит связывать понятие об истинном русском православии, до сих пор способном пленять иноверческие и инокультурные души.
Как уже упоминалось выше, трагический опыт РПЦ под гнетом большевизма позволяет надеяться, что в обиход отечественного PR вольется некая мистическая, выстраданная Церковью и всеми нами глубина. Просто у Церкви как у высокой культурной традиции должны раньше повернуться извилины к осмыслению и вербализации нашего общего опыта. В чем может состоять подобная вербализация? Если отдельные специалисты уже называют PR «наукой любви» (А. Борисов), то в христианстве давно знают, что «любы николиже отпадает» - достигнутые через любовь договоренность или гармония не разрушаются. Вопреки бытующему мнению опыт любви, пребывающей в Церкви, не обязательно оскудевает. В рамках текста могу проиллюстрировать, разумеется, только на уровне формулировок. Первая - ветхозаветная: если у тебя есть враг, накорми его (вариант: помолись), и ты соберешь на голову ему горячие угли. Вторая относится к началу ХХ века и принадлежит некоему Валаамскому монаху: «нельзя молиться за врагов как за врагов, иначе насыпешь на голову горячие угли. За врагов надо молиться как за друзей». Так вот, третья формулировка в этом ряду есть как раз то слово, которое вправе ждать от Церкви изуверившийся и усталый народ, слово, которое, быть может, уже прозвучало для избранных в рамках светской культуры, но которое нуждается в повторении, и которое не без помощи специалистов по PR может стать краеугольным камнем жизнеустроительной практики будущего.
Чтобы нарисованная картина не показалась слишком радужной, открою два маленьких секрета. Во-первых, служителей Церкви можно и нужно заставлять приносить себе пользу. Поскольку они очень хорошо знают, что «просящему хлеб негоже подавать камень», то просящему камень (т.е. нечто, относящееся к светской жизни) они, может быть и нехотя (не их вообще-то забота), но не откажут. Во-вторых, в истории Церкви случались и случаются обращения к внешнему судебному арбитражу, а посему и доброжелательные предложения светских консультантов по PR в конце концов не будут отвергнуты.
Итак, каковы психологические основы ошибок православного PR? Сформулируем их в терминах, органичных самому Православию, а именно: проблема в сбывшихся пророчествах Спасителя и апостола Павла о том, что «малое стадо», «хотящее жить благочестиво, будет гонимо». Последнее с особой жестокостью проявилось при советской власти.
Кстати, на бытовом уровне травля священнослужителей и их детей была в свое время настолько тягостной, что не скрашивалась провокационно индуцированным властями материальным благополучием духовенства. Итак, страх оскорбления порождает возведение социальных барьеров, если не агрессию. Какое-то отчаяние и угрюмая безнадежность проглядывает в характерном для православных неприятии чужих терминов, чужого языка, чужих форм поведения, неразмышлении об их сути и неготовности толковать неясное в пользу собеседника.
Православные неофиты зачастую не только не умеют гибко пользоваться традиционными для Православия формами благочестия, а и разумно, трогательно и с выигрышем отстаивать свое право на традиционализм. Годы подсовкового культурно-этническо-мифологического изоляционизма вынули и замариновали кое-какие характерные основы дохристианских языческих подпочвенных слоев, на которые без должного осмысления, руководствуясь эстетическим чувством и коллективистским началом, было перенесено готовое здание Византийского Православия.
Еще В.В. Розанов писал о характерных для Русского Православия «темных религиозных лучах», о какой-то затаенной обиде на жизнь. Мне кажется, искомая легкость достигается смирением или реконструкцией понимания истинных мотивов человеческого поведения, которых по сути имеется не более двух - страх и корысть. Русский и постсоветский человек, возможно, верующий, вместо осознания и сублимации мечтательно подменяет указанные мотивы альтруизмом и чувством долга, загоняя себя в угол, из которого только и остается, что огрызаться да выдвигать необоснованные требования другим.
Кроме психологических, существуют еще и теоретико-догматические предпосылки негибкости православного PR. Эти предпосылки связаны с учением о единстве Церкви и о церковной природе спасения. Вообще для тех, кто понимает, это страшно интересный и глубокий вопрос, связанный с понятием о границах Церкви и с проблемой возможности распространения действия Божией благодати на непрописанные человеческим недомыслием ситуации. Например, возможность переоценки внецерковного праведника по меркам ветхозаветного времени. Не хочется вторгаться в ту область, в которой и высоколобому профессиональному богослову ступить страшно. Однако можно сказать, что не прописанные с догматической точки зрения вещи можно отыгрывать PR-методами, на что и в самом Православии имеются и силы, и инструменты.
Скажем, не так просто доказать, казалось бы, очевидную вещь: Страшный Суд не экзамен по догматическому богословию и не зачет по обрядовой практике, а испытание человеческого сердца. Первое и второе - средства, последнее - цель. PR-подход состоит в том, что «не дожимая» до вербального принятия данного тезиса, вполне реально требовать всех вытекающих из него последствий. Вообще творческий созидательный подход держится на готовности жить в вечно недоделанном доме и способности предавать в руки Божии то, что не предается в наши. Если бы побольше православных понимали свою традицию! Как говаривал один знакомый игумен: порядок, он только у сектантов, а у нас всегда все как попало. Вот эта легкость и «как попало» есть тот «дух мирен», который стоит иметь любому PR, а уж православному сам Бог велел, ибо от него, «духа мирна», «тысячи спасаются». Иначе - PR-проблемы решаются с тем изысканным отсутствием швов, которое является признаком настоящего профессионализма.
Трудно познать себя всем нам и Православию в частности. Действительно, поди разберись, что такие вещи, которые вплоть до IV века считались настолько «твердой пищей», что не доверялись бумаге и передавались исключительно изустно, в рамках культуры ХХ века стали общим местом. В Православии «твердая пища» есть переход от «устного» делания к «умному». В культуре - от вербального уровня коммуникаций к невербальному уровню ощущений, состояний, наэлектризованных атмосфер, искр, интуитивных озарений, расширенного сознания и прочего. Нужна очень сильная хватка «по выявлению общих представлений», смелость и твердость стояния на собственных православных ногах, чтобы постичь меру присутствия евангельской составляющей в якобы полностью секуляризированной европейской культуре. Не только увидеть Православную Пасху в работах В. Кандинского, но и услышать ее в экспромтах Шопена, в опусах Шуберта и Бетховена. На мой взгляд, развитие подобной чуткости будет очень полезно и Церкви, и обществу, и PR.
Читайте также
Реклама в религиозных СМИ. Православная и мусульманская пресса
Религиозные СМИ в информационном поле России 1
Будучи причастными к Небу, не нужно стесняться открывать его живущим на земле...
Комментарий
Новое сообщение